Я оказалась в большой комнате, в которой стоял пока еще не накрытый стол. Несколько женщин уже сновали туда-сюда. Отыскав взглядом Добронегу и Злату, я заметила, что они уже успели снять дорожные плащи. Моя рука тоже потянулась к деревянным пуговкам на моем плаще, однако, не успела я расстегнуть первую, как женщина, с которой разговаривали Злата и Добронега, вдруг повернулась ко мне, и я неловко замерла. Я никогда не видела мать Златы и Миролюба, однако то, что это именно она, не вызывало никаких сомнений, хотя особенного сходства с детьми с первого взгляда заметно не было. Я ожидала увидеть богатый наряд, но на ней было простое светлое платье с вышитым поясом, волосы, как у всех местных замужних женщин, были убраны под причудливо скрученный платок, однако смотрела она так, как может смотреть только хозяйка. Мне сразу не понравился ее взгляд. Я немедленно почувствовала, что непричесана, в мятой, несвежей одежде, и подумала, что не в таком виде нужно знакомиться с матерью жениха.
— Подойди сюда, дитя, — проговорила мать Миролюба, а я думала только о том, что, как назло, не помню, как ее зовут и вообще не знаю, как к ней обращаться.
Я все-таки дернула еще раз пуговицу, выпутывая ее из петельки, потом вторую, третью, сняла, наконец, плащ и огляделась по сторонам, ища глазами, куда бы его положить. Девочка, которая привела меня, тут же почти силой вырвала плащ у меня из рук и куда-то его унесла. Я на деревянных ногах приблизилась к женщинам и бросила быстрый взгляд на Добронегу. Она улыбалась, однако я прекрасно видела, что это совсем не та улыбка, какой Добронега улыбалась людям, которые ей действительно нравились.
Милонега — это имя вдруг вспыхнуло в моей памяти, когда я коснулась ее протянутой руки, — чуть сжала мои пальцы и коротко улыбнулась.
— Выросла, — проговорила она, обернувшись к Добронеге. Та лишь улыбнулась в ответ. — Добрым ли был путь? — спросила Милонега, обращаясь ко мне.
Я кивнула, вдруг остро осознав, что здесь открывать рот лишний раз точно не стоит, потому что Милонега вряд ли пропустит мимо ушей те промахи в речи, что я могла позволить себе в Свири с близкими Всемилы. Я посмотрела на Злату — та изучала меня, нахмурившись. И это было понятно, потому что вела я себя совершенно не так, как обычно.
— Устала она, — произнесла Добронега и провела рукой по моим спутавшимся волосам.
Милонега хлопнула в ладоши так, что я от неожиданности вздрогнула:
— Ну, что ж, баня уже готова. Ты еще помнишь, как туда идти? — с улыбкой спросила она дочь.
Злата улыбнулась в ответ, что-то сказала, впрочем, я уже не вслушивалась в ее слова — единственным желанием, завладевшим мной, было поскорее выйти из этой чертовой комнаты и срочно отыскать Миролюба.
Злата, которая с приездом в Каменицу, казалось, ожила и поздоровела, уверенно взяла меня за руку и повела за собой.
— А пока обед накроют, — вслед нам сказала Милонега.
Выходя в боковую дверь — не в ту, через которую мы пришли — я вдруг подумала, что Милонега совсем не такая сердечная, как я могла ожидать. И со Златой она разговаривала не так, как говорят с дочерью, которую видят очень-очень редко. Сколько Злата не была здесь?.. А по матери совершенно не видно, что она соскучилась.
Злата провела нас с Добронегой через две смежные комнаты, потом мы свернули в какой-то небольшой коридорчик, Злата толкнула невысокую дверь, и мы оказались на заднем дворе. Впрочем, задним этот двор можно было назвать только потому, что он находился позади дома. Уж выглядел-то он точно намного нарядней, чем передний, — впервые в этом мире я увидела клумбы с цветами и даже что-то похожее на альпийскую горку. Во всяком случае, заросшая травой и цветами груда камней называлась бы в нашем мире именно так. Еще здесь росли садовые деревья, и в отличие от двора, что был перед домом, здесь повсюду росла трава. То там, то тут были видны протоптанные извилистые тропинки. В небольших низинках, куда во время дождей стекала вода, эти тропинки были выложены деревянными плашками — спилами толстых деревьев. Я остановилась, как вкопанная, залюбовавшись этим местом. Злата увидела мое замешательство и улыбнулась.
— Это мамин сад.
Почему сад княгини выглядит так, будто кусок другого мира, я не решилась уточнить. Вместо этого я последовала за Златой по одной из тропинок. В саду одуряюще пахло цветами и влажной землей.
Баня, к моему удивлению, оказалась ничуть не больше той, что стояла во дворе Добронеги. Тот же небольшой предбанник с двумя гладко струганными лавками, маленькое помывочное помещение, небольшой полок… Никакой роскоши. Здесь пахло деревом и круто заваренными березовыми вениками.
Мне было неловко раздеваться в присутствии Златы, но она начала уверенно снимать одежду, и мне ничего не оставалось делать, как последовать ее примеру. Впрочем, дело было не только в Злате. Такую же неловкость я испытала и тогда, когда в Свири впервые пошла мыться вместе с Добронегой. По этой же причине я очень не любила ходить в свое время в бассейн — общие душевые почему-то меня угнетали.
Послышался смех, и к нам присоединились две девочки-подростка. Это смутило меня окончательно, однако пришлось смириться. Девочки внесли в помывочную какие-то мази, дубовую лохань с отваром для волос, и начался долгий процесс тщательного мытья.
Я немножко волновалась о том, как Злата перенесет жару, но потом заметила, что баня натоплена нежарко, вероятно, с учетом ее состояния. К тому же, Злата пристроилась на самой нижней полке, даже не пытаясь залезть наверх. Несмотря на то, что после долгого путешествия вымыться до скрипа было истинным наслаждением, я все-таки чувствовала себя неуютно и постаралась побыстрее закончить с мытьем, отклонив помощь, предложенную девочками. Сполоснув волосы отваром, пахнущим дубовой корой, я принялась отжимать их куском плотной ткани, служившей полотенцем, и вдруг с удивлением заметила, что они довольно сильно отросли.
В предбаннике оказалось, что проблема чистых вещей решена все теми же девочками. Видя мое замешательство, Добронега взяла с лавки узелок и протянула мне. Там обнаружились чистая рубаха, платье и косынка для волос. Пока я раздумывала, как ее завязать, Добронега забрала у меня косынку и ловко упрятала под нее мои влажные волосы. Тут же на гвоздях, вбитых в стену, висели три теплые шали. Уютно закутавшись в шаль и сунув ноги в войлочные тапки, пододвинутые мне Златой, я вышла из бани и снова остановилась, разглядывая сад. Мне жутко захотелось устроить что-то подобное на заднем дворе Добронеги. Впрочем, я тут же подумала, что заднего двора как такового там нет.
— Не стой, застынешь, — Добронега потянула меня за руку в сторону дома.
Злата отвела нас в просторную светлую комнату с двумя кроватями, застеленными лоскутными одеялами. Кроме того, в комнате были два сундука, лавка, вдоль стены тянулся разукрашенный бок печки, а на подоконнике стояла кованая лампа. В комнате было тепло, и, дотронувшись ладонью до печи, я поняла, что к нашему приходу ее протопили.
— Хорошо здесь, — сказала я, просто чтобы что-то сказать.
